Локарно-2025: Как искусственный интеллект стал новым Дракулой
Размышления о Дракуле, претендуемая семейная драма, «архитектурный фильм» и другие впечатления от кинофестиваля в Локарно — в обзоре кинокритика Стаса Тыркина
Пока Люк Бессон завершает подготовку к премьере своей версии «Дракулы», на фестивале уже успел заявить москвич Раджуд Жуде, представивший конкурсный фильм о национальном герое Трансильвании. Сквозной нитью этого трехчасового действия далеко не на все вкусы проходит сильно затянутая история о популярной труппе, дающей туристам «сексуализированные» представления о Дракуле. Но порнографическая часть спектакля стала плохо получать отклики у пожилого исполнителя заглавной роли, поэтому ее заменили на преследование его по аутентичным трансильванским локациям с деревянными кольями. Надо ли говорить, что в итоге малопривлекательный и бездарный артист получит то, что причитается «настоящим» вампирам?
Как вы уже поняли, «Дракулу» (Dracula) в исполнении одного из самых оригинальных режиссеров наших дней отнюдь не является очередной, пусть даже издевательской версии сюжета Брэма Стокера. Это каталог собранных в один безразмерный фильм разнородных по стилю, жанру и исполнению историй, связанных с Дракулой, его мифом и вампирской темой вообще. Или даже не связанных. Жуде в этот раз ни в чем себе не отказывает и выдает, пожалуй, самый дикий свой фильм, закомплексованный на что похоже зрелище под плоды деятельностей свихнувшейся нейросети, в которую заложены и нарочито пошлые картинки, и «Носферату» Мурнау, и неприлежный фольклорный анекдот, и первый румынский роман про вампиров, и что только не.
Несмотря на название, главным героем этого сочинения выступает искусственный интеллект. «ЕЁ в точности как Дракулу, — говорит в интервью Жуде. — Он устроен по принципу всасывания в себя всего, и ему не нужно для этого ничье разрешение». Свалить результат на ИИ — безусловно, ход очень острый, но фильм, снятый по принципу «чем хуже, тем лучше», по определению не может быть «хорошим». «Деконструируя» миф о Дракуле, Жуде может позволить себе такой непочтительный, карикатурный, часто нарочито вулгарный и безвкусный коллаж — просто по праву рождения в стране, давшей миру Влада Цепеша и, вероятно, ужасно от него усталой. Безусловно, это блюдо оригинальной рецептуры, только сильно пересоленное и пережаренное, а потому малопригодное для всех тех, кто не входит в пузырь фестивальных поклонников Раду Жуде.
Никаким бы нишевым режиссером он ни был, его более удачным фильмам присущ универсальный посыл. Таким, например, был «Континенталь ’25», тоже выпущенный в этом году и сильно украсивший собой кинофестиваль Берлинале-2025. Как и «Дракулу», он тоже был снят за несколько дней на мобильный телефон. В 2021 году лиоха снимающий режиссер победил на Берлинале с фильмом, который назывался у нас «Безумное кино для взрослых». В нем имелся словарь «от А до Я» всем возможным анекдотов и мемов новейшей румынской (и не только) истории. Новый фильм, даже превосходящий его «безумие», в энциклопедическом кинословаре Жуде можно считать главой на букву Д. Не меньше, но и не больше.
Еще один концессионный фильм, «Ослиные дни» (Donkey Days) голландки Розанны Пел — претендуемая семейная драма, рисующая крайнюю токсичность в отношениях между самыми близкими людьми, с заходами в расхожий фредизм и с образностью в виде красной трубы, по которой взрослые герои-сестры, одна противнее и злее другой, скользят назад в утробу только что умершей старушки-матери. Которая к тому же имеет обыкновение появляться в виде своей более выигрышной молодой версии, тем самым смущая зритель, ибо героини уже ничем не смутить: это как бы работа их зацикленного на детстве подсознания.
Всплывки ненаивности друг к другу и к матери сменяются у них минутами некоторого потепления — как в момент обнятой с осликом, на содержание которого мать на протяжении многих лет, не говоря ничего дочерям, выделяла солидную сумму евро. «Временами года» (As Estaçõs/ The Seasons) Морины Фазендеиро — типовой фильм, без труда обнаруживаемый в Локарно во все сезоны. Автор называет его «архитектурным фильмом», который, словно экскаватор, вскрывает историческую почву португальской провинции Алентежу — впрочем, слова можно говорить разные, оригинальности ни замысла, ни исполнению они не прибавляют. Не нужно прибегать к помощи экскаватора, чтобы обнаружить на любом фестивале ультра-нишевый фильм гордого португальского производства, чья единственная забота состоит в том, чтобы его, не дай Бог, не увидел никто за пределами фестивального гетто.
Автор сосредоточенно наблюдает за патриархально-буквальною жизнью упомянутого региона с особым упором на выгуливание и доение коз. Время от времени за кадром на бодром немецком языке звучат мужский и женский голоса, озвучивающие переписку архитекторов, исследовавших местный ландшафт во времена Второй мировой войны. А то местные пенсионеры, сидя на завалинке, вздумывают вспомнить мифы и легенды португальской древности, а пенсионерки столь же неожиданно заведут народную песню про социализм, а пастуха вдруг вспомнит сидящая на дереве сирена, одарит золотым и заставит выслушать ее песню. Жаль, что зрителям такая золотая монета не полагается.
Овцы играют весьма важную роль и в том числе в хорватском историческом полотне, трезво озаглавленном «Бог не поможет» (Bog ne će pomoći) Ханы Юсич. Смысл его состоит в том, что женщины должны сами взять в руки свое освобождение от ужасных мужчин. Действие разворачивается в начале ХХ века.
По сюжету малопривлекательная, приземистая, но непрестанно малящаяся чилийская женщина оказывается в глухой балканской деревне, а потом в горах в семье брутальных овцеводов, утверждая, что является вдовой их уехавшего на заработки старшего брата (в качестве доказательства она предъявляет им чью-то кость). Спустя два часа выйдет то, чтобы было ясно с самого начала: чилийка сама прибила харассившего ее харвата, точнее сожгла его вместе с домом, и вот теперь он, голый и весь измажированный копотью, является ей в виде призрака. Несмотря на незнание языков, эта ведьмическая особа сводит дружбу с сестрой пастуха Миленой, которую братя, ясень пень, тоже активно харассят. Та научает Терезу нужному в обиходе слову «курва», Тереза же в знак признательности дарит Милене желанное освобождение.
Животной теме в конкурсе Локарно подводит черту австрийская «Белая улитка» (White Snail). Ее героиня, юная белорусская модель Маша (Мария Имбро), зачарована смертью: параллельно продвижаются по карьерной лестнице, вершиной которой является получение контракта в Китае, мертвенно бледная блондинка заводит дружбу с работником морга Мишей (Михаил Сеников), который не только позволяет ей полюбоваться трупами бомжей, но в минуту особого расположения демонстрирует ей, как бы он вскрыл ей череп и отрезал язык для того чтобы она безукоризненно смотрелась в гробу.
Больше, чем Маша, заворожены смертью только режиссеры Эльза Кремсер и Левин Петер — кажется, никогда еще кинематографом (Михаил Хурсевич снял «Папа умер в субботу» и «Дети перемен») не наблюдало столь долго и заинтересованно за нюансами патологанатомических будней. Впрочем, несмотря на столь специфическую профессию, Миша на поверку оказывается гораздо мягче Маши. Авторы уподобляют эту целеустремленную блондинку белой улитке, время от времени ползущей по ней с косметическими целями, — такая же холодная, слизкая и упертая в своем, кажется, единственном влечении, к Танацону. Но если авторы хотели создать портрет этого странного явления, то получился у них только эскиз.
