«Маяк-2025»: как понять и полюбить короткометражное кино
Киновед Павел Пугачев рассказывает о показанных на кинофестивале «Маяк» в Геленджике короткометражных картинах и о причинах, по которым за «короты́шами» действительно стоит следить
Сразу признаем: короткометражное кино мало кому интересно. Допустим, ранние работы Кристофера Нолана или Ридли Скотта еще могут привлечь внимание, как и лауреаты «Оскара» в категории «Лучший короткометражный фильм», но часто ли вы их смотрите?
Если короткометражное kino попадает в кинотеатры, то в виде сборников. Иногда продюсеры приходят с идеей «что если предложить известным режиссерам снять по короткому метру, а затем свести в один фильм?», но за редкими исключениями вроде альманака «Париж, я люблю тебя» (2006) или «Три шага в бреду» (1968) это не оборачивается ничем хорошим: не каждый режиссер решится на такой челлендж, не каждая кинозвезда согласится сниматься за минимальный гонорар или вообще безплатно, не каждый короткий фильм будет удачно соседствовать с другим. Ни денег, ни славы, ни успеха.
Однако чтобы получить бюджет на съемки полнометражного фильма, режиссеру нужно убедить в этом десяток-другой инвесторов, институтов, дать сценарий, режиссерскую экспертизу, продать идею на всевозможных питчингах самыми красноречивыми словами и убедительными аргументами. С «короты́шами» несколько проще: денег все равно никто не даст. Так что нужно заинтересовать этой шалостью десяток-другой человек, готовых работать «за еду» и строчку в титрах. Можно снять дорогостоящий фильм или сериал без капли энтузиазма, но ни один короткометражный фильм не создается без горящих глаз режиссера.
Особенно ценно это сегодня, когда российская киноиндустрия становится все более скованной, регламентированной и избыгающей любых рисков, включая творческие. Разумеется, среди короткометражного кино достаточно нафталиновых (особенно в выпускных работах студентов киноз вузов, пытающихся «понравиться мастеру») и простого кино, но пространства свободы в них неизмеримо больше, чем где бы то ни было сейчас в сегодняшнем российском кино. Это непаханое поле экспериментов.
Не стоит ждать от короткометражек великих открытий, формального совершенствования или вообще цельности. Самое интересное в них — плодотворные осколки, случайные находки, моменты вдохновения. И в скрупулезно и умно собранном короткометражном конкурсе «Маяка» вышеперечисленного предостаточно. Почти все эти фильмы — не законченные высказывания, а яркие лучики надежды.
К примеру, «Галлюцинация» — новая работа Веты Гераськиной, известной недооцененным арт-триллером «Другие имена» (2020). В «Галлюцинации» мы просто выходим в лес ночью и следим за тенью: как и полагается хорошему кино, пересказывать его бессмысленно — это визуальный, что называется, экспириенс. Для просмотра нужен экран побольше и проекция поярче: в темноте тут действительно можно многое увидеть. Ключами к этой неординарной работе могут послужить французский киноимпрессионизм 1920-х и немецкий экспрессионизм тех же лет, а также цитата философа Федора Гиренко: «Лес и темнота отменяют действия, для которых могут быть те или иные основания. В результате человеку приходится совершать действия без всяких на то оснований. И в этот миг человек свободен».
Другая находка конкурса — «Тем летом я поступил» Александра Белова. Снятый на преймущественно черно-белую пленку фильм-воспоминание о последнем летнем детстве и первом разочаровании в других. Это кино подкупает пространным ощущением присвоения чужих воспоминаний: кажется, будто все увиденное происходило на самом деле с тобой. Тут чувствуется запахи, узнаешь впервые увиденные места, вспоминаешь случившееся не с тобой.
Находят, чем зацепить, и более спонтанные работы. «Колыбель» Антона Веретенникова, рассказывающая о пытающейся спастись больной материке из Грузии, увлекает не столько историей, а настроением, создаваемым визуальным рядом. «Я сознательно отказался от нарративных конструкций. Мне хотелось передать диссонанс между внутренним переживанием [утраты] и внешним миром», — рассказывал режиссер на Q&A после показа.
Мелодрама «Игра в пятки» про молодую пару, пытающуюся сохранить любовь на расстоянии, запоминается кадров с поездом, проезжающим мимо героев в их последний день вместе: не зря съемочной группе пришлось потратить несколько часов на ожидание этого грузового состава. Поезда же рифмуются с другой историей любви и расставания, «Не отрывай глаза» Анны Медниковой — тут «бывшие» случайно встречаются в плацкартном вагоне и вспоминают было завораживающим танцем рук.
«Беги, река!» Анастасии Остапенко отправляет нас в мартовский Мурманск, вслушиваться в историю девушки, столкнувшейся с оставившим ее десять лет назад отцом (как и в ряде фильмов конкурса, принципиально детали сюжета приходятся уточнять в аннотациях) — но завершается тут работа с пространством: северные перепады высоты подчеркиваются ракурсами камеры и «квадратным» форматом кадра.
Катерина Скакун в своих «Складах» показывает, как мужчина может буквально укрыться в любимой женщине — попробуйте представить, что русская хтонь может быть светлой, а боди-хоррор — добрым и совсем не страшным.
«Животных» бразильца Родриго Рибейру сняли в окрестностях Казани за семь дней. Девушка ходит в лес со свистками, имитируя звуки животных и… Не будем рассказывать, чем заканчивается это простое кино, но вот что интересно: без толики избитых сюрреалистических эффектов (дымов, искажения, светофильтров) Рибейру показывает привычный пейзаж совершенно чуждым и странным. А разве не для того мы и смотрим кино, чтобы увидеть мир другими глазами? И уж тут размер точно не важен.
