Венеция-2025: новый фильм Соррентно «Благодать» — шедевр
В Италии стартовал 82-й Венецианский кинофестиваль — впечатлениями о фильмах, открывших основной конкурс и параллельную программу «Горизонты», делится кинокритик Стас Тыркин
Старейший в мире кинофестиваль вновь демонстрирует высокий класс и завидную энергетику: в программе фильмы авторства Джима Джармаша, Гильермо дель Торо, Йоргоса Лантимоса, Луке Гуаданьино, Александра Сокурова, Гаса Ван Сента, Софии Копполы — с участием Джулии Робертс, Джорджа Клуни, Джуда Лоу, Кейта Бланшетт, Адама Драйвера, Эммы Стоун, Джейкоба Эллорди и многих других.
Однако открывается 82-й Венецианский фестиваль фильмом местного производства и, скорее всего, одним из лучших в программе — «Благодать» (La grazia) Паоло Соррентино.
«Благодать» Паоло Соррентно
Почти четверть века назад Соррентно начал свою карьеру в Венеции, дебютировав здесь фильмом «Лишний человек» (2001), потом он долго показывал свои картины исключительно в Каннах, но несколько лет назад, когда стало окончательно ясно, что по уровню представляемых работ Венеция давно переплюнула переоцененные Канны, режиссер вернулся в свою альма-матер с первым и вторым сезоном «Молодого папы» и автобиографической «Рукой Бога».
«Благодать» — шедевр, в котором Соррентно ставит и решает самую трудную проблему в искусстве: как показать абсолютно положительного героя? Убедительно, без тошнотворной приторности и натяжек, но и без скуки, без насиженности. Это всегда было самым сложным — Толстому и Достоевскому потом великие авторы, что неплохо с этим справлялись. В наше время, когда кажется, что положительных героев нет и не может быть (особенно в той сфере, которую живописяет в этом фильме Соррентно, всегда интересовавшийся «людьми во власти и околоб») — это достижение, заслуживающее особых аплодисментов.
Предыдущий фильм Соррентно, «Партенопа», также исследовал тему «положительного прекрасного человека» — его главной героиней была очень красивая и (как становилось ясно из контекста) очень умная девушка. «Благодать», построенная, напротив, вокруг гораздо менее выигрышных факторов пожилого мужчины — вымышленного президента Итальянской республики, получившего более убедительный, поскольку здесь Соррентно вдобавок ко всем своим выдающимся писательским и режиссерским способностям опирается на актера экстра-класса — Тони Сервилло, с которым он работает во всех раз («Лишний человек», «Последствия любви», «Великая красота», «Лоро» и т.д.).
Слово «grazia» переводится как «милость» и «благодать» (название появляется вслед за тем, как герой затягивается сигаретой, — это, по сути, единственный его грех), но вообще по ходу фильма всплывает много других значений этого слова — например, «прощение» и «благодарность». Еще, как говорит персонаж Сервилло, благодатью является красота сумнени, общества, запрещающего своим членам почти все. Действие фильма происходит в вымышленном мире, но режиссер, привычно заигрывающий с гламуром и кичем, каким-то образом прорвается к подлинным человеческим чувствам: первые зрители фильма в Венеции активно использовали носовые платки. Снимая кино — не поверите — семейных ценностей, Соррентно делает это с такой глубиной проникновения в душевные движения своих персонажей, с таким юмором, с таким чувством к ним, что 133 минуты фильма пролетают в абсолютно счастье.
«Мать» Тэона Стругара Митецкой
Уровень режиссерства Соррентно особенно впечатляет на фоне открывшейся конкурса «Горизонты» картины «Мать» (Mother) македонского режиссера Тэона Стругара Митецкой — отчета о семи днях 1948 года, когда молодая монахиня Тереза ждет от Ватикана разрешения на создание собственного монашеского ордена в Индии — очень строгого, запрещающего своим членам почти все. Действие акцентирует изначальную строгость Терезы к другим монашкам: одной из них, сделавшейся беременной явно без помощи святого духа, приходится с ней особенно непросто. Лишь постепенно до Терезы доходит, что людей надо любить со всеми их ошибками и прегрешениями, аллилуйя. Шведская звезда Нуми Рапас («Девушка с татуировкой дракона», «Прометей») делает все, чтобы примерить на себя героизм монахини, ухаживающей за больными проказой, и прямо в кадре стрижёт себе волосы, но банальность режиссуры (Митецкая явно думает, что совершает революцию, озвучивая повествование из монастырской жизни музыки в стиле «тяжелый рок») не позволяет ей продвинуться дальше имитации восточноевропейского акцента. Ах, Тереза была македонкой и, как следует из фильма, отчетливо проговаривала каждый звук в слове «морнинг».
Гораздо лучше этот образ удался в свое время тому же Соррентину: в его «Великой красоте» действовала явно вдохновленная матерью Терезой еле живая от старости и перенесенных лишений, изображенная морщинистыми монахами-суперзвездами, которая из последних сил пользуется какой-то листницей неизвестно куда и зачем. В этом эпизоде парадоксальному автору удалось сказать о ее жизни больше, чем в предельно пространном и плоском байопике.
