Венеция-2025: премьеры фильмов Луи Гуаданини

Одним из центральных событий фестиваля стал показ нового фильма Луи Гуаданини «После охоты», в котором впервые участвует Венецианский фестиваль. На острове Лидо, где проходит фестиваль, Робертс высадилась в кардигане с принтами в виде лица Гуаданини.

• «После охоты» Луи Гуаданини
• «Метод исключения» Пак Чхан-ука
• «На работе» Валери Дензелли
• «Под облаками» Джанфранко Рози
• «Короткое лето» Насти Коркии

«После охоты» Луи Гуаданини

Показанный вне конкурса фильм «После охоты» (After the Hunt) Луи Гуаданини — возможно, лучшее из того, что выходило в кино на животрепещущую тему харассмента и кенселинга, «новой этики» и #MeToo. Производство не только не следует протоколам «повестки», но, напротив, идет на «прогрессивную публику» с открытым забралом (чего стоят только вступительные титры, сделанные в точности как в фильмах Уди Аллена — одного из самых знаковых «закэйнселленных» режиссеров), приглашая ее к серьезному разговору о том, о чем стало опасно рассуждать, — можно только следовать линии партии. Фильм откровенно отказывается это делать.

Какое-то время нужно на то, чтобы привыкнуть к мысли о том, что Джулия Робертс: 1) все-таки постарела и 2) играет профессора философии в Йельском университете, выдавая тирады о Мишеле Фуко и Ханне Арендт. Но Гуаданини, как всегда, умело, плотно и обстоятелъно воссоздает среду — на сей раз интеллектуальную, профессорско-преподавательскую, и мастерски размещает в этой среде людей, делая их абсолютно живыми, так что даже былая «красотка» без особых проблем оборачивается интеллектом высокого полета.

Впрочем, «атмосферность» не заслоняет в полное напряженное действие: история касается чернокожей девушки, студентки очень средних способностей, зато с богатыми родителями, являющимися донорами университета. Она (Айо Эдебири из сериала «Медведь») желает для себя особого места в кругу интеллектуальной богемы, но пока что та за глаза обсуждает ее основную на плагиате диссертацию. Тогда на помощь приходит проверенный трюк: студентка обвиняет своего молодого преподавателя (Эндрю Гарфилд) в том, что он «преступил» некую черту (ни о каком изнасиловании речь не идет) — этого вполне достаточно, чтобы сломать ему жизнь. Герой Робертс тоже в опасности, ведь она не поддержала жертву сразу и безоговорочно. Впрочем, у нее есть на то основания: в ранней молодости она практически была на ее месте и тоже уничтожала мужчин, но с тех пор стала профессором и сильно поумнела.

Фильм проговаривает то разочарование «воук-культурой», которое давно уже пора было проговорить. «They, go away!», — кричит Робертс невыносимой персоне (которую надо называть they) на студенческой демонстрации в поддержку афроамериканской жертвы абьюза. Ее героиня тщетно пытается объяснить студентам, что жизнь — не прямой путь, а штука сложная и состоит в том числе из моментов, которые могут вызывать неприятие и раздражение, и надо как-то учиться с этим разбираться, а не требовать мгновенной «отмены» всего и вся. Впрочем, неожиданной эпилог фильма, в котором враждующие стороны встречаются как ни в чем не бывало через пять лет и ведут вполнен дружескую беседу, заставляет предположить, что героиня Робертс отступилась от своих принципов. Видимо, только такой хэппи-энд и возможен сегодня «после охоты».

«Метод исключения» Пак Чхан-ука

Если в фильме южноокорейского мастера Пак Чхан-ука, автора бессмертного «Олдбоя», герой мучается от зубной боли, то можно не сомневаться, что в один прекрасный момент он сам без наркоза станет на крупном плане выдергивать себе гнилой зуб. Это один из немногих штампов, которые (что необязательно плохо) позволяет себе режиссер в неожиданной, хотя по факту очень черной комедии «Метод исключения» (No other choice). Ей не было бы цены, если бы ее продолжительность была хотя бы на 40 минут меньше.

По сюжету высокоплачиваемого менеджера бумажного завода (на финальных титрах даны зубодробительные кадры промышленных рубок деревьев) увольняют ужасные американцы, и он мгновенно лишается почвы под ногами: еще чуть-чуть и он потеряет свою налаженную жизнь с домом, садом, Barbie, красивой жены, генеалогичной маленькой дочкой-вилончелисткой и прекрасными двумя ретриверами (с ними, кстати, все будет хорошо, что для фестивального кино большая редкость).

В какой-то момент герой (Ли Бён-хон из «Игры в кальмара») осеняет: для того чтобы получить работу по профессии, он должен физически избавиться всех своих конкурентов, чем, собственно, он и занимается на протяжении всех 139 минут экранного времени. Режиссерская изобретательность Пака ничуть не смягчает его безжалостный комментарий на тему современной экономической ситуации и связанного с ней состояния общественной морали и нравственности (отнюдь не только) в Корее: люди вынуждены расчеловечиваться, чтобы сохранить свой статус-кво.

Кадр из фильма «Метод исключения»

«На работе» Валери Дензелли

Французский конкурсный фильм «На работе» (A pied d’oeuvre) Валери Дензелли тоже обращается к тяжелым будням рядовых людей и делает это с редким непоказным сочувствием. В центре повествования писатель Поль (Бастье Буйон), который пока не может зарабатывать на жизнь своими книгами, отчего ему приходится, зарегистрировавшись в специальном приложении, ездить по заказам и выполнять тяжелую, недоблагорадную, низквалифицированную работу сантехника, таксиста или мастера по дому — за плату, на которую в Франции можно купить в лучшем случае одно ресторанное блюдо. Разумеется, книга, посвященная этому опыту, не сделает его Стивеном Кингом или даже Джонатаном Франзеном, и режиссер не делает вид, что этот скромный успех что-то изменит. Но то, что эту книгу прочитает сильный Поль, до сих пор не интересовавшийся творчеством отца, уже существенно меняет его высушенный душевный пейзаж.

Валери Дензелли впервые участвует в Венецианском конкурсе, вероятно, с лучшим своим фильмом — все ее предыдущие усилия, хоть и были показаны в Каннах, неизменно там проваливались, заслуживая самые низкие оценки критиков.

Кадр из фильма «На работе»

«Под облаками» Джанфранко Рози

Один из двух неигровых фильмов, показываемых в этом году в конкурсе, «Под облаками» (Sotto le nuvole) Джанфранко Рози — визуальное эссе о Везувии, месте на планете, которое, по поэтическому определению Жана Кокто, ставит на Землю основное количество облаков. Под этими облаками разворачивались трагические истории 2000-летней давности, скажем, гибель Помпей в связи с извержением Везувия. Разворачиваются и сегодняшние, помимо масштабом, выслушиваясь о которых приходят диспетчеры пожарной команды Неаполя, жители которых звонят им по любому поводу, даже с целью узнать время. Хотя возможность землетрясения остается в этих краях все так же пугающей.

Деликатные японцы ведут здесь свои раскопки ушедших во времени, в подвалах музеев пылятся древние статуи (тела отдельно, головы отдельно), а в порту разгуливает борт с зерном — как и 2000 лет назад, торгуя капитал. Облака завораживают и усмехаются, и новый фильм Рози, за свои предыдущие работы уже удостоенный венецинского «Золотого льва», и берлинского «Золотого медведя», носит усыновительно-сновидческий характер: глядя его, впадаешь в дзен.

Кадр из фильма «Под облаками»

«Короткое лето» Насти Коркии

В показанном в программе Venice Days фильме «Короткое лето» (Short Summer) талантливая дебютантка Настя Коркия (в Венеции уже была ее док «ГЭС-2») при поддержке опытного продюсера Натальи Дрозд (только среди последних ее достижений — «Папа умер в субботу», «Фрау» и «Каникулы») возвращает нам детские ощущения — что такое лежать в объятиях бабушки и рассматривать ее руки, трогать язык заслуживающего материи, где еще секунду назад был молочный зуб, или по просьбе дедушки шипеть ему шею. Просто по причине детства не обращая внимания на то, что творится вокруг — на разруху или бюрократию, или проезжающие мимо танки, или другие проявления взрослого мира, которые нагонят тебя рано или поздно, но лучше поздно или никогда.

Герои (в основном, маленькие: лица взрослых разглядеть удается не сразу или не удается совсем) проводят лето в деревне во времена чеченской войны, но об этом можно узнать только из неявных звуков допотопного телевизора или с доски объявлений, извещающей о разыске опасного субъекта с ПТСР. Гораздо больше маленькая Катя волнует предстоящий развод дедушки с бабушкой: и чего им, спрашивают, не живется?

Но даже этим вопросом «Короткое лето» не задается — оно снято с точки зрения ребенка, чье «позитивное» любовьющующее отношение к жизни не предполагает полного знания о ее драматизме. Но фильм откровение за собой не выносит — напротив, драматизм существует в кулисах, наполняя все его пространство зудящим тревожным саспенсом, хотя в центре его — все-таки то, что можно назвать счастливым веществом жизни. Каждый кадр длится на несколько секунд дольше «чем надо», даже по стандартам неортодоксального авторского кино — дети смотрят на мир пристально, неиграющим взглядом, и этот взгляд, как и фильм, лишен всякого комфорта.

Кадр из фильма «Короткое лето»