Восхождение и падение: имя Джона Гальяно вновь в центре внимания
Джон Гальяно снова обсуждается в СМИ. Главный вопрос: куда пойдет дизайнер после 10 лет работы с Maison Margiela? Журналистка Вера Рейннер вспоминает дизайнерский путь главного enfant terrible модного мира и размышляет, так ли важно, где он окажется
Практически каждая статья или ролик о Джоне Гальяно, которые вы найдете в сети, будут называться одинаково. «Восхождение и падение» или «Падение и восхождение» в зависимости от того, сколько лет прошло с момента публикации. Когда-то его с восторгом называли enfant terrible, королем мира моды, а потом он оказался чересчур terrible и был изгнан. Казалось бы, навсегда и без шансов на возвращение — и все-таки вернулся.
Теперь его личность обычно описывают двумя другими фразами: бесконечно тающейся rise & fall, high & low. Но хотя в любом обсуждении творчества Джона Гальяно, даже самых красивых его коллекций, непременно всплывает тот самый громкий скандал, спустя годы это не кажется темным пятном в его биографии. Чем-то, что ее отравляет или делает Гальяно меньшим, чем он есть. Наоборот, та история стала для дизайнера настоящим спасением. Почему и как это произошло, вспоминаем сегодня.
Взлет
Гальяно родился в Гибралтаре, еще ребенком переехал с семьей в Лондон, а после поступил в самую престижную фэшн-школу Central Saint Martins. И у одногруппников, и преподавателей было ясно: этот юноша — настоящий модный гений. Его стиль еще не оформился до конца, но уже читался, и первую его коллекцию, дипломную работу по мотивам Французской революции, выкупила команда престижного магазина Browns. «Благодаря миссис Бурштейн из Browns на следующий день после выпуска я отвез свою коллекцию на Саутмолтон-стрит. Мы вместе оформили витрину, и первой моей клиенткой стала Дайана Росс», — вспоминал Гальяно свой эффектный старт.
Но настоящий прорыв случился в 1989 году, когда Гальяно запустил именитый бренд. Гипертрофированные силуэты, культурное внимание к деталям, театральность — все это сразу выделило его на общем фоне. Но главным был его талант рассказывать истории. За каждой коллекцией, для какого бы дома он ее ни создавал, стояла героиня — не стандартная «утренняя счастливая мать, днем деловая женщина, вечером роковая красавица», а по-настоящему особенная. Например, танцовщица фламенко, идущая после кораблекрушения в клуб. Или русская принцесса, убегающая через леса из России и неожиданно обьявляющаяся на скачках. «Меня вдохновляет личность. Я представляю, какой была эта женщина, что она носила, где жила, кто был ее любимым», — объяснял Гальяно. И моделям, участвующим в показах, всегда приходилось вживаться в роль.
Читая описания коллекций Гальяно, можно решить, что это просто китч. По подиуму бредут растрепанные женщины, прижимающие к груди рыбу. К юбке пришит зонтик. Повсюду кринолины, перьева, треугольники и какие-то невероятные креденсы на головах. Но в его работах кроме истории, кроме гиперболизированных театральных образов всегда была красота. Местами странная, идущая по краю. Местами — классическая, элегантная. Всегда похожая на ожившую фантазию, перенесенную в жизнь очень искусственными руками. Рядом с экстраординарной пышностью шла очень тонкая, но совершенно понятная сексуальность. Не зря за его шелковыми платьями, с кружевными поясами, скроенными по косой и словно тающими на коже, охотятся до сих пор.
Первым люксовым боевым домом Гальяно стал Givenchy. Но там дизайнер задержался всего на два года, уступив место Александру Маккуину и уйдя навстречу судьбе — в Christian Dior. New look Кристиана Диора изначально был очень близок самому Гальяно. Разумеется, его интерпретации были смелее и театральней, с акцентом на преувеличенные бедра, с элементами сюрреализма, отсылками к эпохам, деятелям искусства, романтическим образам. «Девушки-цветы» сменились на викторианских хулиганок, красавиц декаданса и благородных дикарок. Публика была в восторге.
Сам Гальяно тоже постоянно примерял на себя новые образы. В конце каждого показа он выходил на поклон в образе по теме коллекции — наряженный в пирожок, принца, космонавта. И с каждым годом его образ становился все более гротескным. За кулисами дизайнер все больше погружался в зависимость от наркотиков и алкоголя.
Причины были и личными — смерть отца, смерть близкого друга, — и, вероятно, рабочими. Многие из тех, кто давно следит за миром моды, помнят отчаянное выступление Рафа Симонса — который по иронии судьбы как раз сменил Гальяно в Dior. В какой-то момент карьеры дизайнер заговорил о выгорании, бесконечном давлении, все ускоряющихся темпах работы. И все дружно ему посочувствовали. Гальяно, кажется, испытывал то же самое. Но в попытках справиться с этим давлением пошел по другой траектории. Типичная история — как он, пьяный, четыре часа торчал голым в лифте отеля «Ритц», притворяясь львом и отпугивая гостей. Из отеля позвонили в парижский офис Dior, но на другой стороне проводили только извинились и предложили оплатить счета потерянных гостей. Через несколько дней Гальяно уже был на работе.
«Я не мог лечь спать, не выстроив все свои бутылки у кровати, — вспоминает он о тех временах в документальном фильме High & Low: John Galliano, вышедшем два года назад. — Я медленно убивал себя».
Падение
В феврале 2011 года в сети появилось видео, где пьяный Гальяно в баре выдает расистские и антисемитские комментарии. Не что-то двусмысленное и не однозначное — буквальный алюзии на газовые камеры и «Я люблю Гитлера».
Видео разлетелось в соцсетях за считанные часы, вызвав шквал обсуждений. Если бы эта история могла остаться исключительно в модном кругу, scandal бы наверняка не вышло. В индустрии всегда было принято оправдывать плохое поведение. Даже более — считать его чем-то вроде части обыдности персонажа. Дизайнеры вроде Ива Сен-Лорана и Жан-Поля Готье, например, были известны своими вспыльчивыми характерами, а скандалы вокруг них часто игнорировались. Гальяно тоже был фигурой, известной своей экстравагантностью. Но история вышла за пределы модного мира — и волну было уже не остановить.
Люди не просто писали недовольные комментарии в соцсетях, а выходили с протестами к штаб-квартире Dior и магазинам, где продавались коллекции Гальяно. Публичные фигуры и организации высказались о происходящем. Одной из самых заметных реакций стало заявление Центра Симона Визенталя — еврейской правозащитной организации. Она опубликовала обращение, где призывала Dior разорвать отношения с Гальяно. Раввин Марвин Хир, основатель центра, заявил: «Мы считаем, что Гальяно должен быть полностью изгнан из модной индустрии».
Многим кажется, что культура отмены появилась недавно, а до этого в мире царили золотые времена свободы слова, где все не были «обидчивыми» и отделяли творчество человека от его моральных качеств, просто гением злодейства. В некотором смысле так и было. Но Джон Гальяно снова определил время — став едва ли не первой «отмененной» знаменитостью.
Дизайнера после 15 лет работы уволили из Dior. Вынули из собственного бренда. Магазины стали снимать с продажи его коллекции. Было ясно, что это конец карьеры: имя Гальяно навеки связано с этим неприятным скандалом.
Идеальной точкой стала слова модного критика. Кэти Хорин в статье для The New York Times написала: «Поступки Гальяно обнажили уродство, которое может скрываться даже за самыми творческими умами. Модный мир слишком долго прощал плохое поведение, но на этот раз оправданий нет. Гальяно должен столкнуться с последствиями, и Dior принял верное решение, разорвав с ним отношения».
Новое начало
Кажется, что после скандала он и правда исчез. И длилась эта «оттяжка» довольно долго. Где-то лет пять — иначе откуда бы взялся такой драматический накал? Но это ложные воспоминания. Да, Гальяно отправился размышлять над своим поведением и на реабилитацию. Но его модная карьера не то чтобы прервалась. В том же 2011 году он уже сделал свадебное платье для Кейт Мосс и попал с ним в сентябрьский Vogue. Поддержали его и Наоми Кэмпбелл с Карлом Лагерфельдом. А в январе 2012 года Гальяно уже работал с Оскаром де ла Рентой. Команда дома подчеркнула, что это именно неофициальное приглашение — но все-таки это было важным жестом в сторону опального дизайнера.
В осенней коллекции Oscar de la Renta 2013 года чувствовалась его рука. Ну, а в 2014 году, спустя всего-то три года после скандала, который должен был выгнать его из мира моды, Гальяно уже вернулся крупно: на место креативного директора Maison Margiela. Вернул Гальяно Ренцо Россо, основатель Diesel и президент OTB Group, известный как раз тем, что ничего не боится — даже название его холдинга означает Only The Brave. Позвать Гальяно в Margiela стало смелым шагом как раз в его духе.
Реакция публики была в основном позитивной. Хотя скептические нотки в обсуждениях тоже мелькали: не растерял ли он за это время хватку? Чувствует ли дух времени? Или будет ощущаться как растерянный старик, пытающийся угнаться за ушедшей вперед современной модой?
Дебютом Гальяно в Maison Margiela стала арт-инсталляция, которую он показал в 2015 году в Лондоне до старта официальной культурной недели в Париже. Может быть, это было сделано, чтобы избежать соперничества с бывшими работодателями в Dior. Может быть — ради поддержки: именно Лондон Гальяно считал родным. Или же для того, чтобы хотя бы чуть-чуть ограничить всеобщее внимание. Если причина была в последнем, ставка не оправдалась: на показе собрались буквально все: коллеги-дизайнеры, модные редакторы, светские герои со всего мира, раввины из Центральной синагоги, принявшие его искупление. Да, часть реабилитации Гальяно было объединение с рядом известных имен.
Коллекция не произвела вау-эффекта, но вышла хорошей. Это было словно введение, идущее перед первой главой. Демонстрация, как можно сплести между собой эстетику таких разных героев, как Мартин Марджела и Джон Гальяно. В коллекции сочитались классика портновского мастерства и деконструкция, игровые образы вроде арлекина и императрицы — и образы, построенные именно вокруг вещей.
Сам Мартин Марджела, покинувший дом в 2009, никогда не комментировал коллекции нового креативного директора. Но Гальяно благословил. Перед тем, как сделать сотрудничество официальным, Ренцо Россо «дал нам с Мартином возможность вместе «выпить чашечку чая», — вспоминал Гальяно. — Этот джентльмен склонял чашу веса в мою пользу. Он заставил меня почувствовать, что я справляюсь с этой работой, даже когда я сомневался, что подхожу для нее или осмеливался предполагать, что подхожу. Радость Мартина и его давно скрываемое желание, чтобы эту роль взял на себя культура, совпали с его добрым советом: «Берите все, что хотите, из ДНК Дома, защищайте себя и делайте это по-своему… Вы знаете, как это сделать».
И, как оказалось, Гальяно знал. За 10 лет во главе Margiela он не только вернул любовь старых поклонниц, но и приобрел новых — в лице пользовательниц Tiktok. С духом времени Гальяно по-прежнему на одной волне. И даже в этом новом времени, для абсолютно новой аудитории остается гением, все также удивляющим и вдохновляющим.
Самый яркий пример — роскошная и драматическая коллекция Martin Margiela Artisanal, представленная в прошлом январе. Это классический Гальяно со его любимыми les Incroyables, отсылками к Тулузе-Лотреку и Брасаю — фотографу, снимавшему парижскую ночную жизнь 1920–30-х годов. С акцентом на гипербелизируемое женское тело, с корсетами, накладками на бедрах и лобках. Аплодисменты после шоу не умолкали пять минут. Обсуждения в соцсетях шли неделями. «Это работа гения, зарядившая индустрию моды энергией, как парижские фонари в конце XIX века», — писал Vogue. Это шоу войдет в учебники, попадет в музеи, станет объектом изучения студентов — и оставит маховик тихой роскоши своими ценностями эмоций», — восторгался WWD. А пользователи Tiktok повторяли «фарфоровый» макияж и делали эйфорию.
Конец?
«Сегодня я прощаюсь с Maison Margiela», — такой пост Джон Гальяно выложил в конце 2024 года.
Спустя десять с лишним лет их пути разошлись. Обычно такие новости звучат грустно, но не в этот раз. Да, завершилась эпоха. Но это прощание выглядело светлым и добровольным. Как будто вот-вот начнется новая глава, в которой за Гальяно больше не будет следовать темная тень: «Мое сердце переполняет радостная благодарность, а душа улыбается… Великой, бесценной, подарком, который он (Ренцо Россо) мне преподнес, была возможность вновь обрести свой творческий голос, когда я потерял дар речи. Мои крылья окрепли, и я лучше понял всеобъемлющий акт творчества. Десять лет спустя я бесконечно благодарен за безопасное место, где я смог создать новую семью, которая поддерживает меня с мужеством и достоинством… За этот творческий момент, который спас мне жизнь.
И это правда — союз с Maison Margiela дал ему силы продолжать. Силы вернуться.
Но еще до этого Гальяно спасали те самые гадкие комментарии, едва не стоившие ему карьеры. Остановились на краю пропасти. Если бы не срыв, не тот скандал, не эта вынужденная остановка и реабилитация, жизнь Гальяно с высокой вероятностью обернулась бы пиковой, как случалось со многими.
Да, у французского дома есть креативный директор. Но у Марии Гарации-Кьюри уже давно прочитано оставление, да и любимыми прессами в годы работы с Dior они никогда не были. Скучно, псевдофеминистично, не в духе дома, похожее на Zara, «лучше бы взяли Пьерполо Пиччоли» (ее прошлого коллегу по Valentino) — среднее арифметическое ее оценок. Однако клиенток дома все устраивает. Да, продажи падают, но не больше (даже меньше), чем у остальных люксовых домов на фоне кризиса. В слухах об отставке Кьюри, ходивших уже давно, в качестве возможных преемников всегда звучали два имени: Джонатан Андерсон, как раз ушедший из Loewe, и Джон Гальяно. Андерсон уже пришел в Dior — но не как креативный директор марки, а как глава мужской линии. Осталсь Гальяно. И хотя позиция в Dior в реальности не вакантна, кто запретит людям мечтать?
У обоих дизайнеров, которых прочили в Dior, есть кое-что общее. Они представляют два очень разных типажа дизайнеров с видением: Андерсон — концептуалист, Гальяно — непередаваемый рассказчик историй. А единственным «преступлением» Марии Грации-Кьюри является то, что она не визионер. Все ее коллекции в Dior строились вокруг одежды, а не больших идей. Слоган мы должны все быть феминистками пытались выдать именно за такую идею, но кроме самого слогана на футболках обсуждать оказалось нечего. Все образы, все вещи были совершенно обычными. Не тем, что входит в учебники и попадает в музеи. Что вовсе не плохо — людям нужна функциональная красивая одежда, тем более от любимого бренда. Но люди соскучились по визионерам. Соскучились по тем, кто создает вокруг цели целый мир. Именно так писал о последней арт-инсталляции Гальяно для Maison Margiela The New York Times: «Мы так давно не видели шоу, которое бы так погружало в свою вселенную».
В конечном счете, не так важно, вернется ли Гальяно в Dior и куда именно он пойдет. Важно то, что он нужен миру. Миру нужны эти мечты, эти фантазии, нужна эта странная, исказная и элегантная красота. Нужно что-то, от чего захватывает дух — даже если продаются лишь обычные очки, духи и сумки.
