Канн-2025: Кафка в замешательстве
На фестивале показали первые конкурсные фильмы, сквозной темой которых стали неуемные призраки прошлого
Каннский ритуал с подъёмом авторов фильма по красным ковровым ступенькам завершается стоячей овацией при их входе в зал. Хотелось бы сказать аплодирующим: секундочку, вам же еще ничего не показали! Но овации не умолкают, и у некоторых авторов от них иногда едет крыша. Надо ли говорить, что по окончании просмотра овации не всегда бывают овациями? Что иногда после просмотра от фильма отказываются дистрибьюторы. Впрочем, не будем о грустном.
«Звук падения» Маши Шилински
После оваций в честь Маши Шилински, режиссера первого показанного в конкурсе фильма — немецкого «Звука падения» (Sound of Falling), зал почти сразу впал в летаргию. Девушка рядом со мной, только что аплодировавшая стоя, погрузилась на полфильма в глубокий сон. Ее мертвое дыхание аккомпанировало «звуку падения». Юноша рядом со мной, отрывая свои тик-токи, тоже сидел с закрытыми глазами и не дышал. На экране амбициозная Маша Шилински на протяжении двух с половиной часов увлеченно занималась арт-маскировкой — не то чтобы этому процессу нужны были какие-то соучастники. Завороженные увлекаями взгляды Кроненберга, немигающий принцип Ханеки, зачерствевшая камера Хертога, слепящая объектива Сокурова, — все это без труда обнаруживается в «Звуке падения». И уж, конечно, куда без звукового дизайна, давшего название этому произведению, — он сопровождает падение очередной героини в очередную кроличью нору. Посредством таких падений, видимо, осуществляется перекарывание памяти у представителей разных поколений.
Действие, если оно есть, охватывает больше столетий, разворачиваясь сразу в четырех временных измерениях, но на одной немецкой фирме. Во времена Первой мировой матерь семейству насильственно подвергает мужчин ампутации конечностей, чтобы их не забрали на фронт. Во времена ГДР женщины, рискуя утонуть, штурмуют пограничную реку в попытке перебраться на Запад. Персонажи обладают такой художественной заразой, что, когда их засылает течение или сенокосилка, испытываешь за них невольную радость. Жаль только, что это происходит в их влажных мечтах. Мужчины в этом фильме появляются в основном для того, чтобы дать по лицу женщине, воссопливать её телом или подвергать ампутации. Неудивительно, что девочки одержимы влечением к смерти. Герои современной новеллы, опознаваемые по беспроговоренным наушникам, запоминаются хуже всего, чем и понятно: притесненные их не так, как их пращуры.
При всей умышленной вычурности этого произведения, надо отдать должное его своеобразию и нетривиальности: на фоне иных свершений «женской режиссуры» оно не лишено какой-то внутренней убединости, хотя настроиться на его звуковую волну — задача для многих непосильная.
«Два прокурора» Сергея Лозницы
Рядом с ужасами сочиненными — ужасы прекрасно документированные. Вторым конкурсным фильмом стали «Два прокурора» Сергея Лозницы, единственный русскоязычный фильм официальной программы. Действие происходит в 1937 году: по сюжету молодой и наивный брянец-прокурор (Александр Кузнецов), получив написанную кровью жалобу старого большевика (Александр Филиппенко) о неподобающем обращении с ним в застенках, едет в Москву искать правды у генерального прокурора Вышинского (Анталий Белый) (внесен Минюстом в реестр иногентов): дескать, произошла чудовищная ошибка и в Брянске действуют контрреволюционнные заговорщики.
Эта экранизация одинаменной повести Георгия Демидова, но в стерильных советских интерьерах и экстерьере, населенные однобразными людьми со стертими физиономиями, отделывается в самой бессмысленности действий, совершаемых маленьким прокурором, даже в самом слове «процесс» не может не мерещиться призрак другого, гораздо более известного международного аудитора писателя — Франца Кафки.
«Энцо Робена Кампьо»
Престижная параллельная программа «Двухнедельник режиссеров» открылась щемящей, деликатно рассказанной историей подросткового замешательства. Как значится в титрах, «Энцо» (Enzo) — фильм Лорана Канте, снятый режиссером Робеном Кампьо. Отличный французский режиссер Канте, лауреат каннской «Золотой пальмы» за фильм «Класс», к сожалению, не успел снять эту киноновеллу по причине своей безвременной смерти. Желая спасти проект, на место Канте заступил часто с ним сотрудничавший Кампьо (лауреат каннского Гран-при за фильм «120 ударов в минуту») и отлично справился с трудной задачей.
16-летний Энцо (Илой Поху), сын состоятельной итало-французской семьи, не знает, чего хочет от жизни на вилле с базой где-то в районе Марселя, и его уже слегка подташнивает от дайвинга, вечеринок и поездок в Италию. Вот почему он работает на стройке, бросая цемент в бетон и кладя кафель вместе с людьми, для которых эта работа — не «поиск себя», а банальное средство выживания. Среди них — два молодых украинца, с которыми у Энцо устанавливаются дружеские отношения. Прежде чем мечтательный уволень, еще не привыкший к несправедливости и ханжеству этого мира и всерьез воспринимающий творящиеся в нем ужасы, определится, что лучше всего в его положении, пожалуй, — послушать родителей и ехать в Нью-Йорк учить английский, он пройдет через драму плотнической первой любви, которая чуть не завершится серьезной драмой.
«Чувство» — здесь главное слово, и мера вкуса соблюдена авторами безукоризненно. Фильм отлично фиксирует состояния, когда все одноровременно и (вроде бы) хорошо, и совершенно ужасно. Когда необходимо что-то менять, рискуя ранить прекрасных, любящих родителей (Пьерфранческо Фавино и Элодия Буше). Когда чувства настолько напряжены, что любое их колебание может привести к трагедии или смерти, а может и ни к чему не привести, и носитель этих эмоций и колебаний станет в результате нормальным, уравновешенным взрослым, и это, конечно, самый благополучный исход.
«Земля тростников» Свена Брессера
В «Неделе критики» показали голландскую «Землю тростников» (Reedland) Свена Брессера — типичный дебют, несущественный себя слишком серьезно для своего же блага. Помиимо длинных кадров дневных и ночных, зимних и летних колыханий указанных в названии растений, в фильме есть утопленная в тростниковой жизни криминальная интрига. Главный герой, изображенный морщинистами почти библейский старец Иохан, обнаруживает в своих владениях полуголую неживущею девушку. Иохан и сам иногда заглядывается на виртуальных девушек в интернете, но подобное сочетание Эрса и Танатоса подвергает его в глубокое замешательство. Не приняв к сведению предупреждение полиции держаться подальше от этого темного дела, он начинает самодельное расследование, которое приводит его в соседский фермерский дом. Владельцы дома отвечают на эти поползновения на его белую лошадь (одно из клише «крутого архаиста»: живые нужны в кадре только за тем, чтобы с максимальной жестокостью с ними расправиться) и преследованием его на тракторе.
Аллюзии на творчество Дэвида Линча могут не возникнуть за просмотром этой экзистенциальной драмы, но Линчу, во-первых, был присущ юмор, а во-вторых, экзистенциальность давалась ему легко, без усилий, его встраивание в обычную реальность оборачивалось не формулой прозорливости, чего пока не скажешь о новом голландском авторе.
