«Мы жили в кино»: Марк Эйделььштейн и другие актеры — о фильмах Романа Михайлова
До 18 мая в эксклюзивном прокате «Зоотов.Кино» можно увидеть ленту Романа Михайлова «Надо снимать фильмы о любви», приуроченную к выставке «Любовь в авангарде». Полина Притыкова поговорила с актерами, работавшими с самым загадочным российским режиссером
Всего за два года Роман Михайлов — математик, брейк-дансер, писатель и герой проекта «РБК Визионеры» — успел заслужить звание «главного инди-режиссера» страны и сделать то, на что у других уходят десятилетия: снять семь полнометражных картин, каждая из которых стала событием.
Две из них — «Надо снимать фильмы о любви» и «Жар-птица» — вышли в 2024 году и снимались в Индии с одним актерским составом. В «Зоотов.Кино» до 18 мая проходит эксклюзивный прокат «Надо снимать фильмы о любви» в параллельной программе выставки «Любовь в авангарде». Михал Матюшин и Елена Гуро.
О съемках, о методе Михайлова и о том, как их трансформировался этот опыт, рассказывают Марк Эйделььштейн, Мария Мацелль, Дарья Брюханова и Александра Киселева.
Знакомство
Марк Эйделььштейн: Роман — режиссер, с которым я сам искал знакомства. Я очень боюсь так делать и верю в то, что если встреча должна произойти, она обязательно случится и без искусственного подстраивания. Но с Ромой получилось по-другому. Мой друг, соратник и коллега Микита Воронод поделился, что прочитал книгу «Дождись лета и посмотри, что будет» и она его восхитила. Я очень доверяю вкусу Микиты, поэтому попросил его поделиться книгой. В двенадцать часов ночи я перешел по закрытой ссылке, и утром, когда уже рассветало, просто офигел.
Я понял, что мой мир перевернулся, потому что это был другой жанр, другой язык, которого я никогда не видел и не слышал, образы, которые я даже представить себе не мог, полное попадание в мои сны, мое ощущение жизни и пространства.
И я начал всем рассказывать об этом исключительном опыте. И Маша Мацелль сказала: «О, так это же Рома, я снималась недавно». Я говорю: «Что? Он режиссер?» Она отвечает: «Да, конечно, он сейчас со мной в главной роли снял фильм «Отпуск в октябре». Я: «Ты серьезно? А почему ты мне про это не рассказывала, блин, Маня? « Она говорит: «Да он такой андерграундный, про него никто не знает. Там вообще были странные съемки, все на энтузиазме». Я спрашиваю: «А он что, студент?» Она: «Нет, какой студент? Он профессор математических наук, какой-то волшебник, маг. Но я не знаю, что из этого выйдет, правда». Я говорю: «Сведи меня с ним, пожалуйста, я хочу с ним пообщаться». Маша дала мне номер, и я написала.
Рома позвал меня на пробы на «Наследие». Они проходили в Доме кино, которого сейчас уже нет, в актуальном зале. Было очень страшно, потому что Рома звал всех на сцену и просил импровизировать. Мои пробы получились отвратительными.
Потом мы пошли в другой зал и просто начали разговаривать — 25 подростков, Рома, Фрол (Фрол Фролов, актер), Федя Лавров (актер). Говорили о философии, любимой литературе, музыке. Потом Рома включил, кажется, Prodigy, и мы все вместе танцевали. А после я узнала, что меня никуда не утвердили. Очень расстраивалась и подумала, что не судьба. Зато у меня теперь были Ромины книги и фильмы, и я могла жить в этой вселенной, даже если он меня туда не пригласил.
Поэтому, когда Рома вдруг предложил пойти посмотреть сборку Макао («Поедем с тобой в Макао»). Было уже двенадцать ночи. Мы доехали, зашли в квартиру, Рома открыл свой старый компьютер, который очень шумел, и сказал: «Ну все, погнали». Мы заканчиваем смотреть где-то часа в три, уже начинается рассвет. После обсуждения Рома вдруг сказал: «Ребята, я хочу снимать кино в Индии про перфомер, уличных бродячих артистов, и я буду рад, если вы исполнитесь в нем роль этих бродячих артистов». Ну и все. Оттуда начался путь до Варанаси.
И с этого момента началась наша подготовка к роли. И если вначале Рома искал актрису, которая умеет танцевать, то когда мы приехали в Индию, он сказал: «Саша, я хочу, чтобы ты вообще в Индии не танцевала. Я хочу открыть тебя с другой стороны». И я, как человек, у которого переход из танцовщицы в актрису был долгий, очень благодарна ему за эти слова.
И в конце съемки, когда уже все отходили, переведя Рому к мне и сказал: «Саша, я приглашаю тебя в свое кино».
И каким-то образом у Ромы возникло такое ощущение, что он не должен отвечать согласно правилам, и я уже не знала, куда себя деть. В конце смены, когда уже все отходили, передевались, Рома подошел ко мне и сказал: «Саша, я приглашаю тебя в свое кино».
Актер
Александра Киселева: Рома славится тем, что максимально подстраивает обстоятельства под актера, и никто не наоборот. Чтобы достичь ощущения жизни в кадре, режиссер должен давать актеру волю. Воле делать так, как он чувствует в моменте.
Понятно, что без сценария снять фильм нельзя. У нас была канва, литературный сценарий, где были начала, кульминации и конец. А что должно быть конкретно между этими точками, мы понимали уже в процессе.
Как принято работать в кино? Есть прописанные диалоги, раскадровки, и актер по ним двигается. В такой ситуации гораздо сложнее оказаться органичным, нежели в импровизации выливать что-то живое. Но чтобы прийти к этой импровизации, нужно потратить много времени на подготовку.
Перед тем как вступить в съемочный процесс, мы прорабатывали своих персонажей, настраивались друг на друга, много обсуждали. Я прочитала Ромины книги — «Равинага́ра», «Изнанка крысы», «Ягоды». После этого мы часто говорили о моей героине, о том, что у нее внутри. Эти разговоры потихоньку во мне оседали.
И сразу, уходя из дома, ты люди никуда не так и не советуешь. А в Индии было что-то вовсе общее, в воздухе витала особая атмосфера, когда все увлечены и горят общим делом. Мы просыпались, и каждый утро Рома заряджал нас и говорил, что сегодня все будет «афигенчик». Это его любимое слово — «афигенчик». И мы такие: «Да, да, афигенчик». Когда что-то шло не так, он старался не делать акцент на этом, чтобы не разрушать атмосферу.
Марк Эйделььштейн: Рома как будто проецировал на нас свой идеальный день. Говорил, куда мы пойдем, что мы сделаем, сколько это займет времени. И это очень заряжало. Иногда Роме помогало пространство, и тогда все происходило даже еще круче, чем обычно. Нам подкидывали что-то великое, что мы потом забирали в кино с улиц Индии. Так, например, в предыдущей сцене «Надо снимать фильмы о любви», когда мы разговариваем с Ромой на крыше, мимо нас внезапно проходит дед с шарыками. Откуда он вообще взялся на крыше? Что там делает дед, который даже не продает эти шарики, а просто ходит с ними? Похоже на ситуацию, произошедшую с нами по-настоящему, когда мы снимали одну из сцен «Жар-птицы». Таких подарков и тайны в Варанаси было огромное количество.
Реальность
Александра Киселева: У Ромы мощно работает включение тебя реального в реальные обстоятельства. Опыт «Жар-птицы» напрямую показывает, как жизнь плавно перетекает в кино, а кино — в жизнь. Для роли меня вводили в действующий спектакль («Ничего этого не будет») в БДТ. Театральные сцены, которые зритель видит в фильме, — это настоящий спектакль с реальными зрителями.
Мария Мацелль: Мы действительно играли спектакли индийским детям, которые фиксировались на камеру, а после включались в фильм. Параллельно мы много рассуждали о том, что кино само себя снимает. Это не какой-то насильственный акт — не получается, значит мы в корне идем другим путем.
Мы единственные застройщики на этом очень маленьком пространстве, и этот длинный поток — очень приятное ощущение, если ты уже на этом пути складываешься, вложиться человека. Я не такое большая имею практику, но когда я повстречалась с ним, сначала меня напугало от его красоты и силы. Так, Рома к людям останавливается — ты можешь идти с этими разными условиями, инстинктами, что я сейчас вообще не страх этого — груз, чувство от себя, которое есть у тебя.
Маша Мацелль: Рома в какой-то момент писал в общий чат: «Ребята, подождите, то есть мы все-таки собрали лететь в Индию, всех организовали и при этом снимем там только один фильм?» Удивительно, что при съемке двух картин у нас все равно оставалось свободное время. Мы не снимали каждый день по 12 часов, а существовали в очень легком режиме. У нас были выходные, мы три дня праздновали Новый год, гуляли, покупали сувениры. Из трех недель, что мы провели в Индии, у нас, наверное, было 14 съемочных дней, и то не с утра до ночи, как это обычно в кинопроизводстве происходит.
Дарья Брюханова: Я помню, что было очень поздно. У меня закончились пары, мы с подружкой поехали на йогу. Тут Марк пишет: «Даша, срочно запиши пробы, именно сейчас, ничего особо про себя не рассказывай, просто поговори о том, что тебя волнует сегодня» Мы приезжаем на йогу, записываем эти пробы ужасные, где я стою в туалете, музыка какая-то звучит, и я что-то непонятное несу про Миру, собаку моего друга Славы Копейкина, с которой тогда жила.
На следующий день ко мне приезжает Рома, просит посидеть в камерном пространстве, а там табу перед глазами сидят с мимикой для съемки. Мы снимаем один кадр, и в конце это все уходит.
Здесь я поняла, что рамка, когда ты смотришь на другого — это тоже безумие, что такое возможно. В основном у Ромы это такая интимная атмосфера передачи — это гораздо легче.
Тайны
Маша Мацелль: Мы шутим, что Рома скоро снимет про все, что есть на свете, — психобольницы, карты, кино, 90-е, банди. Он ничего не выдумывает, а будет доставать коробочки с воспоминаниями с далеких полок и переабатирует их в фильмы и рассказы. Нужно очень большим мужеством обладать, чтобы свои личные переживания всем открывать. Говорить о том, что было, очень трудно и страшно, поэтому все выбирают путь наименьшего сопротивления — говорить на заявленные темы.
Дарья Брюханова: Рома как человек открывается тебе, и ты сразу открываешься ему в ответ, что создает абсолютное доверие. Актер должен быть как открытая книга, чтобы всю свою боль доставать на сцену. Я еще к этому иду и только учусь, но порой случаются прорывы.
Марк Эйделььштейн: После премьеры «Наследия» мы с Ромой и Чингизом (Чингиз Гараев, актер) пошли гулять по Арбату, и Рома попросил нас попереформить. Когда я поступал в театральный институт, было лето, хотелось ходить в кафешки, тусоваться с абитуриентами, и на все это нужны были деньги, а деньги в Москве быстро пропадают никуда. И мы с Никитосом (Микита Воронов, актер) и другими ребятами частенько зарабатывали тем, что читали стихи и танцевали на улицах. А Чингиз до сих пор так делает, он площадной артист профессиональный и легко может вниманием сотни людей держать.
И когда Рома вдруг предложил поэперформить, это вернуло нас в очень теплое время. Чингиз вынес из соседнего магазина три мандарина, и мы начали их перекидывать друг другу, включая какую-то музыку с телефона, танцевали, потом нам подошел какой-то парень и играл в покер. «Ну что, хочешь в Индию? На третьем курсе учишься? А тебе отпускают? Хочешь сниматься в кино?» — «Конечно, хочу!».
